Лингвистическая экспертиза по делам о коррупции: возможности и проблемные зоны
12 мар 2016
Борьба с коррупцией является одним из приоритетных направлений государственной политики – об этом известно всем, и очевидна безусловная необходимость реализации данного направления государственной политики. Несомненно важным в этой борьбе с коррупцией является также соблюдение прав и свобод человека, что осуществимо только при объективном расследовании в соответствии с требованиями уголовного и уголовно-процессуального законодательства. Одним из возможных способов объективации расследования коррупционных преступлений является судебная лингвистическая экспертиза.
Актуальность лингвистической экспертизы по делам антикоррупционной направленности связана с двумя факторами.
Во-первых, любая человеческая деятельность опосредована общением, в том числе деятельность преступная, коррупционная. Недаром бо́льшая часть доказательств по делам антикоррупционной направленности имеет вербальную (т.е. словесную) природу – это прежде всего разговоры на фонограммах, переписка по электронной почте, скайпу, SMS, в мессенжерах и пр.
Во-вторых, востребованность лингвистической экспертизы по данной категории дел обусловлена общей тенденцией – cейчас трудно назвать категорию дел, по которой не назначалась бы лингвистическая экспертиза: здесь весь Уголовный кодекс, существенная часть Гражданского (если вести речь, например, о толковании договоров, расписок и пр.), Кодекс об административных правонарушениях и т.д. Нынешняя востребованность лингвистической экспертизы позволила Генри Марковичу Резнику сказать о том, что «суды и следствие подсели на лингвистическую иглу». В результате этого сегодня практически ни одно дело антикоррупционной направленности не обходится без лингвистической экспертизы.
Лингвистическая экспертиза является одним из важнейших доказательств по данной категории дел, поэтому от объективности, обоснованности, научности ее выводов зависит и объективность судебных решений. Методической базой производства лингвистической экспертизы по делам о преступлениях коррупционной направленности является методика, разработанная в ЭКЦ МВД России талантливым авторским коллективом в составе Т.В. Назаровой, Е.А. Гримайло, Н.Ю. Мамаева, А.П. Коршикова, А.В. Ростовской.
Из числа утвержденных и рекомендованных к применению методик лингвистической экспертизы на сегодняшний день только эта методика дает возможность работы по делам коррупционной направленности. Безусловно, данная методика – это огромный шаг вперед в развитии лингвистической экспертизы, заложивший ее основы.
Вместе с тем, и это естественно, ни одна методика не может предусмотреть все многообразие подлежащих исследованию ситуаций, поэтому на практике возникает достаточное количество вопросов, ответы на которые приходится искать в ходе экспертной практики.
Задачи и возможности лингвистической экспертизы по делам о преступлениях антикоррупционной направленности и типовые вопросы
Экспертные задачи по данной категории дел сводятся к извлечению из представленных на исследование продуктов речевой деятельности криминалистически значимой информации.
В ходе проведения лингвистической экспертизы по делам о преступлениях коррупционной направленности возможно установить следующую информацию, характеризующую действие по передаче объекта и имеющую определяющее значение для квалификации деяния:
1) объект передачи (денежные средства или право на имущество);
2) субъекты действия по передаче объекта: субъект передачи, получатель, т.е. передающий и получающий;
3) способ и условия осуществления действия по передаче объекта (к примеру, передать наличными во время разговора, оставить пакет в машине, передать через третье лицо, подписать договор дарения жилого помещения и пр.);
4) цель действия по передаче объекта (предназначение объекта передачи – например, передача денежных средств в обмен на снятие ареста с имущества, в обмен на прекращение уголовного дела, в обмен на подписание государственного контракта и т.п.);
5) наличие/отсутствие побуждения к передаче и характер волеизъявления (требование, просьба, угроза, предостережение, предложение).
Аналогично при незаконном оказании услуг имущественного характера в качестве взятки значимой информацией, которая может быть установлена лингвистической экспертизой, является:
1) субъект – заказчик (потребитель) услуги;
2) субъект – исполнитель, оказывающий услугу;
3) действия, связанные с выполнением заказа или удовлетворением потребностей заказчика (потребителя);
4) характер (возмездный/безвозмездный) выполненных услуг;
5) цель оказания услуги.
Это основные значения, которые могут быть установлены в ходе лингвистической экспертизы.
Указанные возможности и задачи предопределяют постановку соответствующих вопросов. Базовая информация о событии извлекается при разрешении двух основных вопросов:
1. Идет ли речь в представленных на исследование разговорах о передаче денежных средств от одного собеседника другому? Каковы речевые указания на предназначение этих денежных средств?
2. Имеются ли в разговорах признаки побуждения к передаче денежных средств? Кто является субъектом побуждения? Каков характер волеизъявления (требование, просьба, угроза, предостережение, предложение)?
В зависимости от конкретного дела вопросы могут быть поставлены, например, о передаче права на имущество (например, о передаче права собственности на жилое помещение) или услуг имущественного характера (например, о строительстве коттеджа, ремонте автомобиля и пр.) и т.д.
В зависимости от конкретных составов или имеющихся объектов лингвистическая экспертиза может также устанавливать, например, такую информацию, как:
- наличие/отсутствие признаков маскировки содержательных элементов разговора;
- совместный характер деятельности (при совершении преступления группой лиц по предварительному сговору или организованной группой);
- наличие/отсутствие согласия на получение объекта.
В ходе комплексной психолого-лингвистической экспертизы устанавливаются признаки оказания давления, групповой характер деятельности и пр.
Недопустимы вопросы, которые связаны с правовой квалификацией или вопросы, провоцирующие выход лингвиста в иные области знания (например, психологии), или имеющие неконкретный характер («Идет ли речь о взятке?», «Какие темы обсуждаются в разговоре?», «Содержится ли в разговоре информация о преступных намерениях его участников?», «Содержится ли побуждение к выполнению незаконных действий?») и т.п.
Квалификация передачи денежных средств как взятки, характеристика каких-либо действий как незаконных является правовой и не может осуществляться лингвистом. Вопросы, связанные с умыслом, реальными (не коммуникативными намерениями) также не могут ставиться на разрешение экспертов.
Такие вопросы недопустимы, и их постановки на разрешение эксперта и тем более разрешения в экспертном заключении необходимо избегать.
Вопросы общего характера, не конкретизированные в соответствии с конкретными обстоятельствами дела, также не следует ставить перед экспертом, поскольку они не содержат конкретной экспертной задачи, что, как правило, приводит к экспертным ошибкам.
В целом требования к вопросам можно свести к следующим:
1. Вопросы должны входить в компетенцию лингвиста.
2. Вопросы не должны повторять дословно норму закона, в противном случае это означает выход за пределы компетенции эксперта.
3. Формулировка должна быть конкретизирована в соответствии с обстоятельствами дела.
4. Вопросы должны проецироваться на криминалистически значимые обстоятельства.
5. Поскольку в правильно постановленном вопросе, как известно, заложен ответ на него, то от верных формулировок вопросов зачастую зависит очень и очень многое.
Объекты лингвистической экспертизы по делам о коррупции и их особенности
Объектами исследования по делам о преступлениях коррупционной направленности являются продукты речевой деятельности, все многообразие которых можно представить в виде:
1) устных текстов (это разговоры, полученные в результате оперативно-розыскных мероприятий – прослушивание телефонных переговоров, наружного наблюдения и т.д.);
2) письменных текстов (это тексты электронной переписки – электронная почта, смс, мессенждеры, записки и пр.).
Каждый, кто работает с рассматриваемой категорией дел, хорошо представляет себе, что на исследование направляется, как правило, не одиночный текст, а целая серия текстов. При этом зачастую это бывают разнородные объекты: например, устные тексты в форме телефонных переговоров и письменные тексты в виде электронной переписки или видеозаписи, на которых зафиксирован разговор, в ходе которого часть информации передается в невербальной форме (в виде записок, жестов, набора на телефоне или калькуляторе и пр.).
Связано это, во-первых, с такой особенностью коммуникации, как ее продолжающийся (=континуальный) характер. Континуальность как характерный признак коммуникации в экспертной практике проявляется также и в том, что на исследование, как правило, предъявляется серия разговоров, представляющая развертывание какой-либо ситуации. Кроме того, континуальность общения обусловливает использование различных каналов общения (контактно/дистантно; устно/письменно: контактные разговоры, разговоры по телефону, общение с использованием электронной почты и сервиса мгновенного обмена сообщениями). Для эксперта это означает вовлечение в исследование принципиально новых лингвистических объектов – не просто совокупности текстов, а совокупности комбинированных, разнородных текстов. Континуальность общения предопределяет и то обстоятельство, что часть коммуникативных актов может быть не зафиксирована.
Другая причина разнородности объектов исследования, а также присутствие невербальной составляющей при передаче смысла объясняется такой часто встречаемой особенностью данной коммуникации, как маскировка ее содержательных элементов.
В отношении объектов лингвистической экспертизы по делам о коррупции применяются следующие процедуры:
1. Фиксация коммуникации может занимать значительный период времени, что предопределяет значительный массив спорного материала. В связи с этим на этапе назначения экспертизы осуществляется выборка объектов исследования.
На исследование поступает не естественный массив текстов, а выборка текстов, осуществленная на основании чьей-либо интерпретации, а это значит, что данная выборка может включать незначимые с точки зрения развития коммуникативной ситуации разговоры, не относящиеся к интересующей ситуации или, наоборот, исключать из исследования важные тексты.
При этом нужно понимать, что эксперт не может повлиять на эту выборку – он будет исследовать те объекты, которые ему предоставляются. В связи с этим информативность выборки входит в зону ответственности следствия и защиты.
2. Значимым аспектом является пригодность объектов для исследования. Чтобы быть пригодными для проведения лингвистического исследования, тексты должны быть доступны для понимания, обладать свойствами связности и цельности. Оценка пригодности для проведения исследования осуществляется экспертом и соответственно описывается в заключении.
3. В результате выборки на исследование эксперта попадает значительное количество спорных объектов, для исследования которых осуществляется такая процедура, как объединение объектов исследования в единый массив, или сложный отдельный текст.
Дело в том, что исследование каждого объекта в отдельности не дает таких результатов, как исследование текстов в совокупности, поскольку не позволяет в силу разных причин установить юридически значимые обстоятельства.
На текстовом массиве возможно решить вопросы отнесенности информации к конкретному лицу или группе лиц, проследить развитие коммуникативной ситуации, определить характер коммуникативных отношений, выявить коммуникативные роли, эксплицировать скрытое содержание текстов и решить иные задачи, стоящие перед экспертом.
В настоящее время в практике лингвистической экспертизы принято объединять тексты по четырем основным параметрам: время, место, участники коммуникации, тема разговора.
Эксперт осуществляет объединение на основе предоставленной ему информации, а также базируясь на результатах фоноскопической экспертизы. Сделано это должно быть в заключении эксперта эксплицитно, т.е. описано, на основании каких именно критериев объединяются тексты. Защита же в этой ситуации должна контролировать объективность осуществляемого объединения.
4. Для объективной картины эксперту должна быть предоставлена как можно более полная информация о коммуникативной ситуации и условиях общения. Так, если коммуникация сопровождалась какими-либо жестами, знаками и иными аналогичными способами невербальной передачи смысла, то эксперту данная информация должна быть предоставлена.
В связи с этим возникает вопрос, возможно ли вовлечение в лингвистическую экспертизу анализа видеоряда. По другим категориям дел, например, по делам антиэкстремистской направленности, лингвисты давно анализируют креолизованные тексты – статические и динамические изображения, сопровождающиеся какими-либо высказываниями, и это закреплено соответствующей методикой.
Необходимость исследования визуального компонента коммуникации встает и перед лингвистической экспертизой по делам о коррупции. Например, в ситуации, когда у должностного лица спрашивают, как можно решить некий вопрос, он говорит, что ничем не может помочь, но при этом делает жест, обозначающий денежные средства (потирание кончиком большого пальца кончиков других пальцев руки - в словарях жестов это однозначно определяется как жест, имеющий значение ‘деньги’). А когда денежные средства приносят, он на словах отказывается их принять, а жестом указывает, куда их нужно положить. В подобной ситуации имеет место маскировка содержания разговора с помощью невербальной составляющей коммуникации, и без анализа видеоряда невозможно дать достоверные выводы по таким разговорам.
Этот пример является иллюстрацией того, что при анализе только устной речи эксперт придет к совершенно иным выводам о наличии информации о передаче денежных средств и инициаторе этого действия, чем в случае, если он будет учитывать паралингвистические средства коммуникации, отраженные на видеограмме.
В случае если устная речь сопровождается видеоизображением, к исследованию применимы положения, касающиеся исследования креолизованных текстов. Так, если назначена фоноскопическо-лингвистическая экспертиза, а на исследование представлена видеофонограмма, целесообразно при производстве лингвистической экспертизы учитывать видеограмму в качестве носителя информации о коммуникативной ситуации. В случаях, когда видеограмма дает информацию, без учета которой выводы будут не соответствовать реальной ситуации, эксперт не вправе опираться только на текст, не учитывая имеющуюся информацию о коммуникативной ситуации. В противном случае объект исследования искусственно ограничивается, следствием чего могут стать недостоверные выводы.
Зачастую говорят, что видеоряд не входит в компетенцию лингвистической экспертизы, однако он является носителем информации о коммуникативной ситуации, дает целостное представление о ней, а исследование коммуникативной ситуации – это сфера компетенции лингвиста.
Таким образом, можно констатировать, что требования к объектам, предоставляемым для проведения ЛЭ, сводятся к следующим:
- информативная выборка (вся значимая для объективного анализа ситуации информация должна быть представлена);
- пригодность для исследования (тексты должны быть доступны для понимания, разборчивы, связны, цельны);
- сопровождаться имеющейся информацией о коммуникативной ситуации (например, если имеется видеозапись, то она должна быть предоставлена для исследования);
- сопровождаться информацией об участниках, времени и месте разговоров и/или авторстве, времени и месте создания письменных текстов.
Выполнение данных требований позволит эксперту основываться на объективных исходных данных, позволяющих дать обоснованное заключение. В связи с этим необходимо внимательно относиться к объектам исследования по делам антикоррупционной направленности.
Типичные ошибки назначения лингвистической экспертизы по делам о коррупции
Самыми частотными ошибками назначения лингвистической экспертизы по делам о коррупции являются следующие:
• неверный выбор вида экспертизы и/или постановка некорректных вопросов.
Это может быть связано с неразличением вопросов, входящих в компетенцию разных видов экспертиз: например, назначается лингвистическая экспертиза, но на разрешение экспертов ставятся вопросы, которые входят в компетенцию фоноскопической, психологической, автороведческой или какой-либо комплексной экспертизы. Вопросы, которые ставятся на разрешение эксперта, являются правовыми, неконкретизированными, выходящими в сферу компетенции иных областей знания. Естественно, что эксперт должен отказаться от разрешения подобных вопросов, в противном случае это влечет экспертные ошибки.
• некорректная выборка объектов;
Это ситуация, когда на исследование представлены неинформативные объекты, а значимые для квалификации объекты, напротив, не представлены, что в дальнейшем может повлиять на результаты экспертного исследования, а соответственно, и на решение по делу.
• отсутствие информации для объединения объектов в единый массив;
Данная ошибка может быть исправлена ходатайством эксперта о предоставлении необходимой информации, но дело в том, что иногда эта информация не запрашивается и объединение объектов осуществляется по умолчанию, а это уже экспертная ошибка.
• игнорирование результатов фоноскопической экспертизы.
Лингвистическая экспертиза проводится при установленном дословном содержании, что означает либо наличие проведенной фоноскопической экспертизы, либо назначение комплексной фоноскопическо-лингвистической экспертизы. Результаты фоноскопической экспертизы в отдельных случаях существенно влияют на саму возможность проведения лингвистической экспертизы или вносят коррективы в постановку вопросов перед экспертами. Например, это касается ситуации, когда установлено наличие на фонограмме признаков монтажа или выборочной фиксации.
Проблемные зоны лингвистической экспертизы по делам антикоррупционной направленности и экспертные ошибки
Проблемные зоны при проведении лингвистической экспертизы – это зоны повышенного риска и повышенной ответственности для всех сторон процесса. С проблемными зонами связаны потенциально неверные решения и возможные экспертные ошибки, а соответственно - и неверные юридические оценки криминалистически значимых обстоятельств дела.
К проблемным зонам лингвистической экспертизы по делам о коррупции относятся следующие:
I. Маскировка содержания речи и исследование информации, выраженной невербально.
При исследовании разговоров по делам коррупционной направленности, особенно в случаях, когда фигурантами являются представители правоохранительных органов, нередки ситуации маскировки содержания разговора. Это случаи, когда:
1) предмет речи не называется или называется метафорически, иносказательно «Вот вам газета, почитайте, там статья интересная»; используются эвфемизмы (благодарность, вознаграждение, премия), образные номинации (книги, страницы);
2) числительные чаще употребляются без указания единиц измерения («передам пять»), то есть наблюдается тенденция к употреблению слов с нулевой валентностью;
2) сумма передаваемых денежных средств называется в разговоре в высказываниях, которые на поверхностном вербальном уровне на первый взгляд не связаны с обсуждением денежных средств (литры бензина, тонны пшеницы);
3) случаи, когда информация представлена невербально: в виде жестов, цифровых надписей на бумаге, наборе цифр на калькуляторе и телефоне и пр. средств выражения смысла, о чем я уже упоминала.
Поскольку разговоры должны отвечать критериям семантической связности и целостности, то маскировка, создавая смысловые лакуны или несвязные, семантически противоречивые контексты содержания разговора, почти всегда очевидна. Адекватность восстановлении замаскированных элементов содержания зачастую зависит от уровня квалификации эксперта.
При восстановлении скрываемой информации экспертом могут быть допущены такие ошибки, как:
1) ошибки в восстановлении замаскированного содержания разговора;
Это ситуации, когда в называемых цифрах необоснованно видятся суммы денежных средств, например, называемое количество вагонов интерпретируется как сумма денежных средств, подлежащая передаче, либо напротив, когда подлежащие передаче денежные средства называются инвестициями в проект и эксперт не устанавливает наличие побуждения к передаче денежных средств, несмотря на очевидные противоречия в контексте, связанные с зависимостью от инвестиций вынесения нужного судебного решения);
2) опора не на контекст, а на иные источники (протоколы допросов и др.).
Необходимо, чтобы эксперт при исследовании замаскированного содержания опирался именно на контекст, подлежащий исследованию, а не на другие источники информации. Зачастую стороны излагают свою версию происходящего и нередко интерпретируют контексты в необходимом им ключе. Эксперт, конечно, должен быть знаком со всеми вариантами интерпретаций контекста, однако в своем исследовании значимы аргументы сугубо лингвистического характера. При этом аргументы эти должны быть приведены обязательно, а не просто осуществлена интерпретация с опорой на языковое чутье.
3) ошибочная лингвистическая квалификация без анализа коммуникативной ситуации (например, без анализа видеоряда).
В ситуации, когда имеются подозрения в наличии ошибки в интерпретации контекстов, содержащих признаки маскировки содержания, можно допросить эксперта и задать ему такие вопросы, как:
1. Возможны ли в контексте иные варианты интерпретации высказываний, содержащих признаки маскировки содержательных элементов?
2. Учтены ли при исследовании таких высказываний невербальные средства передачи информации?
II. Провокация взятки и подстрекательство.
На практике вопрос провокации взятки связан не только с собственно преступлением, предусмотренным статьей 304 Уголовного кодекса – «Провокация взятки», но и с подстрекательскими действиями сотрудников правоохранительных органов, спровоцировавших должностное лицо или лицо, выполняющее управленческие функции в коммерческой или иной организации, на принятие или получение взятки или предмета коммерческого подкупа.
Если говорить о собственно провокации взятки, предусмотренной статьей 304 УК РФ, то лингвистическая компетенция здесь востребована ответом на вопрос: «Выражено ли в разговоре согласие на получение денежных средств?».
Что же касается подстрекательских действий, то здесь важно вычленить наличие/отсутствие семантики склонения, скрытого побуждения, т.е. провокации.
Подобные ситуации на практике встречаются достаточно часто, поскольку существует необходимость фиксации события преступления для придания этому факту доказательственного значения. Учитывая специфику большинства коррупционных преступлений, проведение оперативных экспериментов без допущения провокации – очень тонкая работа.
Понятия «провокации», «подстрекательства», «склонения» – психологические феномены, для анализа которых необходимо проведение комплексного психологического и лингвистического исследования.
Сложность подобного исследования состоит в том, что собственно лингвистических понятий «провокация», «подстрекательство», «склонение» не существует. Когда в заключении лингвистической экспертизы есть ответ на вопрос о наличии провокации, то это не экспертный, нелингвистический, ненаучный подход. Квалификация речевых действий как провокации является юридической, а лингвисты и психологи могут лишь проанализировать коммуникативную ситуацию на предмет наличия/отсутствия отдельных признаков, которые имеют провокационную природу и могут быть соотнесены с провокацией в юридическом значении этого слова.
Собственно в лингвистике феномен провокации не проработан, нет такого понятия и в методике лингвистической экспертизы.
В глобальном коммуникативном смысле провокация имеет значение побуждения, однако вербально выраженного прямого побуждения не содержит, в связи с чем лингвистическими методами может анализироваться как совокупность речевых действий в конкретной коммуникативной ситуации, имеющая определенную цель – а именно сформировать условия для совершения лицом нужных действий, манипулятивным способом побудить лицо совершить такие действия.
С понятием провокации соотносятся отдельные лингвистические признаки и психологические признаки. К лингвистическим относятся, например:
1) инициирование общения и/или обсуждения проблемной для собеседника темы, т.е. в данном случае речь идет об исследовании коммуникативной активности участников разговоров;
2) использование речевых приемов манипулирования, в том числе стратегий и тактик, сводимых к навязыванию инициативы, подведению к определенному выводу, коммуникативному вынуждению и пр.
3) обсуждение тем, не относящихся непосредственно к обсуждаемому вопросу, инициируемых должностным лицом:
- низкий уровень заработной платы должностного лица; нехватка денежных средств для реализации каких-либо нужд;
- желание получить ту или иную услугу, приобрести какое-либо имущество и т.д.
4) использование фраз наподобие:
«вопрос решить трудно, но можно»;
«договоримся»;
«спасибо на хлеб не намажешь»;
«нужны более веские аргументы»;
«надо обсуждать параметры»;
«ну что делать будем?».
5) в целом лингвистическими признаками провоцирования могут быть любые отступления от ситуации официально-делового общения, в том числе тема, время, место общения. Например, если лицо назначает встречу в машине, а не в рабочем кабинете, за пределами рабочего времени, обсуждает со своим собеседником темы, не относящиеся, собственно, к рабочим, выходит за рамки регламента в ситуации официально-делового общения, все это может в соответствующей коммуникативной ситуации быть лингвистическим признаком провокации.
Эксперты могут выявить те или иные обстоятельства коммуникации, которые затем, за пределами экспертного исследования, может быть интерпретировано как провокация, при этом сделать это можно только на основании совокупности лингвистических и психологических признаков.
При анализе продуктов речевой деятельности в связи с ситуацией провокации допускаются такие ошибки, как:
1) выход за пределы экспертной компетенции (когда эксперты прямо квалифицируют речевые действия как провокацию. Это либо выход в правовую сферу, любо обыденное понимание – и ни то, ни другое недопустимо);
2) анализ коммуникативной ситуации без эксперта-психолога (поскольку провокация - комплексный коммуникативный и психологический феномен, исследование должно носить комплексный характер);
3) отсутствие анализа коммуникативной ситуации (это исследование без целостного анализа ситуации).
Какие вопросы можно задать лингвисту:
1. Выражено ли в разговоре согласие на получение денежных средств?
2. Кто является инициатором коммуникации между М1 и М2?
3. Имеется ли в разговоре побуждение к передаче денежных средств? Реализованы ли в разговоре речевые манипулятивные стратегии и тактики, направленные на получение денежных средств?
4. Имеются ли нарушения норм официально-деловой коммуникации?
IV. Установление инициативы в передаче денежных средств, характера волеизъявления и иной криминалистически значимой информации со слов другого лица.
Следующая сложная экспертная ситуация – установление информации со слов, в пересказе информации, полученной от другого лица.
Если значение инициативы в передаче денежных средств или характер волеизъявления выражены в разговоре напрямую, непосредственно между дикторами, то сложностей, как правило, не возникает.
Вместе с тем достаточно частотной является ситуация, когда инициатива в передаче денежных средств проявлена за пределами представленных на исследование разговоров, т.е. она попросту не зафиксирована. В этом случае тоже все просто – экспертами делается вывод о невозможности дать ответ на этот вопрос.
В отдельных случаях информация об инициативе в разговорах содержится в пересказе, со слов третьих лиц. Если информация существует, то ее можно использовать, однако важно обратить внимание на следующие моменты:
1. Язык может использоваться неискренне, говорящий может обманывать, преследуя какие-либо свои интересы.
2. Говорящий может неверно интерпретировать речевые акты другого лица. Кроме того, диктор в процессе естественной коммуникации пропускает все через субъективное восприятие, в связи с чем может при пересказе привносить субъективные смыслы в интерпретацию сказанного третьими лицами.
Поэтому информация, представленная «со слов», может быть использована, но с оговоркой «со слов такого-то лица». Используя эту информацию в дальнейшем, необходимо помнить о том, что язык может использоваться неискренне.
Возможными экспертными ошибками здесь могут быть:
1) подмена объекта исследования;
2) использование непригодных для исследования объектов;
3) ошибочная лингвистическая квалификация характера волеизъявления, инициативы и др. информации.
Если по высказываниям со слов третьих лиц вывод сделан напрямую о волеизъявлении лица, о его инициативе и прочих обстоятельствах, то это экспертная ошибка, по сути связанная с подменой объекта исследования (т.е. необходимо, чтобы везде была оговорка – со слов такого-то лица).
Поэтому необходимо очень внимательно отслеживать формулировки в экспертных заключениях, при необходимости уточнять их значение, а случаи использования в заключении терминов из юридической сферы расценивать как нарушение экспертной компетенции.
Эксперта в таких ситуациях можно допросить и задать ему, к примеру, такие вопросы:
1. В каких конкретно высказываниях выражена инициатива по передаче денежных средств?
2. Кому принадлежат высказывания со значением инициативы по передаче денежных средств?
Аналитический обзор подготовлен директором АНО «Лингва-Эксперт» О.Н. Матвеевой в рамках реализации социально значимого проекта «Судебная экспертиза по делам о коррупции – инструмент обеспечения социально-экономической стабильности и защиты прав граждан», реализуемого на средства государственной поддержки, выделенные в качестве гранта в соответствии с распоряжением Президента Российской Федерации от 05.04.2016 г. № 68-рп и на основании конкурса, проведенного Движением «Гражданское достоинство».