Заказать звонок
/ Лингвистическая экспертиза по делам, связанным с коррупцией: проблема провокации взятки

Лингвистическая экспертиза по делам, связанным с коррупцией: проблема провокации взятки

22 июл 2013
Проведение лингвистической экспертизы по уголовным делам, связанным с коррупцией, - далеко не новое явление. Однако за последние годы, вероятно, в связи с увеличением масштабов борьбы с коррупцией в России [Сандаковский, 2011, с. 3], количество таких экспертиз увеличилось приблизительно в 3-4 раза.

Для человека, далекого от сферы судебного речеведения, роль лингвиста в раскрытии подобных преступлений может показаться не вполне ясной. Однако, как показывает практика, помимо фиксации собственно передачи денежных средств за выполнение определенных действий при помощи, например, специально помеченных купюр, одним из важнейших доказательств совершения преступления и выяснения его деталей является фиксация разговоров преступников, имеющих отношение к преступлению. Эта фиксация осуществляется посредством аудио- и/или видеозаписи, а полученные материалы направляются в экспертное учреждение для дальнейшего исследования. После проведения фоноскопической экспертизы, в ходе которой подтверждается аутентичность записи и наличие на ней речи подозреваемых лиц, проводится лингвистическая экспертиза. В задачи эксперта-лингвиста входит выяснения того, идет ли в разговоре речь о передаче денежных средств, какие имеются указания на предназначение этих средств и способ их передачи. Также к криминалистически значимой относится информация о коммуникативных ролях собеседников (кто является инициатором, кто передает, а кто получает денежные средства) [подробнее см.: Назарова и др., ].

Коммуникативная организация диалога тесно связана с актуальной в настоящее время проблемой провокации взятки. В схематичном виде ситуация дачи взятки такова: имеются два лица, одно из которых находится в проблемной ситуации и для разрешения этой проблемы обращается к другому лицу (должностному), которое в силу занимаемого им высокого социального положения способно проблему решить. В качестве платы за эту услугу первое лицо предлагает второму некую сумму (или ответную услугу). Таким образом, коммуникативные роли участников события характеризуются как изначально неравные (один занимает более высокое положение, другой – более низкое, один является просителем, другой – тем, кого просят). В случае, когда речь идет о вымогательстве взятки, инициатива в общении исходит от должностного лица, в случае, когда речь идет о даче взятки, инициатором является проситель.

Модель ситуации кажется простой, однако на практике все оказывается несколько сложнее. Фиксация преступления и приготовлений к его совершению (предварительной договоренности и т.д.), как правило, осуществляется по инициативе одной из сторон-участников ситуации. Случаи, отразившиеся в экспертной практике, показывают, что чаще всего это сторона должностного лица, к которому обращаются за помощью в разрешении проблемы и предлагают за это ту или иную сумму. Данное лицо заявляет в соответствующие органы, которые устанавливают устройства записи для фиксации дальнейшего общения с взяткодателем. При этом возникает справедливый вопрос: по какой причине должностное лицо не пресекает инициативу взяткодателя, и позволяет событиям развиваться своим чередом, по сути – дает преступнику совершить преступление вместо того, чтобы предотвратить его? Не является ли такое «непротивление» провокацией?

Именно этот вопрос и поднимает сторона защиты лица, обвиняемого в даче взятки, предлагая эксперту при проведении лингвистической экспертизы ответить, имела ли место провокация подзащитного со стороны должностного лица. На данном этапе развития методики лингвистической экспертизы эксперты отказываются от решения этого вопроса. На то существуют и юридические, и научные лингвистические причины. С одной стороны, понятие «провокация» является юридическим и использовать его имеют право только суд или иные правоохранительные органы; провокация в ситуации преступления предполагает наличие намерения спровоцировать кого-либо на определенные действия. Провокация преступления – это умышленные односторонние действия лица, направленные на вовлечение провоцируемого в совершение преступления с целью последующего изобличения; в случае проявлений коррупции – создание должностным лицом обстановки и условий, вызывающих предложение или получение взятки [Чуркин, 2007, с. 225]. С другой стороны, в лингвистике не существует такого термина «провокация» или его синонима, которым можно было бы оперировать при производстве экспертиз. Кроме того, провокация тесно связана с манипулятивными техниками, природа которых находится на стыке психологии и лингвистики. Таким образом, провокация – понятие, имеющее одновременно лингвистическое, психологическое и юридическое содержание.

Не вдаваясь в проблемы юридической и морально-этической квалификации провокации и не ставя перед собой цели перечислить ее признаки, рассмотрим основные особенности коммуникативной организации диалогов, в которых шла речь о взятке и которые были оценены некоторыми юристами как содержащие провокацию со стороны должностного лица. Объектами анализа выступили шесть разговоров в четырех случаях проявлений коррупции, соответствующих четырем проведенным нами экспертизам.

Первой и самой очевидной особенностью «провокативного» общения является сам факт его наличия. Несмотря на то, что инициатор общения, как правило, находится за рамками зафиксированных разговоров (диалоги, которые начинались бы словами типа «Здравствуйте! Хочу к вам обратиться по такому-то поводу…», чрезвычайно редки), должностное лицо, которому предлагают взятку, не прерывает общения (в диалогах отсутствуют высказывания типа «Как вы смеете мне такое предлагать? Вон из моего кабинета!»), а напротив, всячески его поощряет, поддерживает контакт, стремится затянуть разговор, получить от собеседника как можно больше информации, инициирует дальнейшие встречи и разговоры («М1 - Давай просто одним словом я тебе скажу следующее, что завтра само решение вопроса, ну там, я не знаю, получается, не получается, а в районе трех часов здесь же встречаемся»).

Важно отметить, что со стороны должностного лица подобное общение представляет собой «двойную игру»: оно является одновременно тем, на кого направлено воздействие собеседника, чаще всего представляющее собой эксплицитное убеждение, просьбы, уговоры, предложения («М1 - От вас маленько помощь. Не маленько вот э, от вас, я думаю все зависи) и, помощь требуется. Я прошу как, чисто как мужик, с вами хочу поговорить. <…> Ну вопрос конечно я, я в долгу не останусь Олегович, видите»), и тем, кто сам скрыто воздействует на партнера, давая надежду. Важно отметить, что при этом в разговоре неоднократно вербализуются роли коммуникантов: М2 - Вот смотрите, Жанар, я объясняю. Вот вы инициатор, что мы встретились. М1 - Да-да да-да-да. М2 - И инициатор чтоб мы переговорили. Также лицо, знающее о том, что разговор записывается, старательно избегает самостоятельно что-либо предлагать, очевидно, для того, чтобы в дальнейшем не быть обвиненным в вымогательстве: М2 - Ну я готов рассмотреть варианты, предложенные вами а, сам конечно же я не могу ничего предлагать.

В ситуациях, оцениваемых как провокация, лицо, которому предлагается взятка, вовлекает собеседника в активную фатическую коммуникацию, не имеющую прямого отношения к взятке. Коммуникативная цель его при этом – удержать партнера, получить от него максимальное количество информации, сделать так, чтобы собеседник сам высказал все свои желания и предложения, детально обрисовав ситуацию и перспективы ее развития. Цель эта достигается следующими средствами:
  • путем предупреждения о том, что предлагаемое им деяние – преступление, и ответственность за его последствия ляжет на обоих: М1 - Ну, ты понимаешь, да, что это преступление? М2 - Понимаю. М1 - Ты мне, даёшь взятку, это уже преступление. Данный ход нередко сопровождается использованием тактики усовещивания: М1 - Ну да, цена, цена, цена вопроса, цена вопроса, ну, вот сжёг твоё поле? Твой нерадивый подчиненный, теперь цена вопроса. После этого взяткодатель вынужден применять тактику уговоров, более явно и активно проявить побудительное начало.
  • путем пространных рассуждений о том, насколько сложно совершить предлагаемое действие, от скольких людей зависит его успех и т.д. В этом случае его собеседник вынужден сам предлагать возможные пути решения проблемы, способы передачи денег, обещать конкретные суммы конкретным лицам.
  • путем предоставления инициатору возможности первым назвать сумму, не корректируя и не комментируя ее.
  • с помощью множества вопросов о ситуации: М1 - Ну скажите честно, кто вам, сумму обозначил? вы ж наверное с кем-то разговаривали? Что у вас сейчас как бы столько нету, а вот столько.
  • с помощью высказывания предположений о том, что собеседник может быть подставным лицом, в целях его дезориентации: М1 - Вопрос мне ваш понятен. Как бы. Мне просто. Даже немножечко как-то не это. Ну, честно сказать и боязно, в то же время. С учётом того, что я же не могу допустим быть сто процентов в вас уверенным, что вы меня сидите сейчас не пишете, да там допустим.
  • уход от ответа: лицо, которому предлагают взятку, избегает открытого выражения согласия, но и не отказывается.
  • оба собеседника пытаются уровнять условия общения, придать ситуации менее официальный характер, расслабить коммуникативного партнера. Как правило, это проявляется в «игре на повышение», подчеркивании статуса, ума собеседника, появлении игривой тональности беседы (особенно в случаях общения мужчины и женщины), переходе на «ты».
Главным признаком манипуляции со стороны лица, осведомленного о записи разговора, является умалчивание, т.е. предоставление собеседнику неполной информации. Большая информированность одного из коммуникантов позволяет ему лучше ориентироваться в ситуации, в то время как второй партнер продолжает общение «вслепую». В диалоге должностное лицо предоставляет собеседнику более активную роль, скрыто осуществляя контроль над ходом беседы.

Как таковые, приведенные нами особенности диалогов не являются прямыми указаниями на провокацию. Установление наличия или отсутствия провокации, таким образом, не может входить в компетенцию лингвиста. Лингвистическими методами возможно лишь выявить те или иные криминалистически значимые особенности коммуникации, рассматривая которые в совокупности с деталями ситуации, выясненными юридическим путем, можно делать выводы о наличии или отсутствии провокации.

ЛИТЕРАТУРА:

Иссерс, О.С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи. Изд. 6-ое, доп. / О.С. Иссерс. – М.: Издательство ЛКИ, 2012. – 304 с.

Копнина, Г.А. Речевое манипулирование.- М.: Флинта : Наука, 2010. – 176 с.

Назарова, Т.В., Ростовская, А.В., Мамаев, Н.Ю., Манянин, П.А. Производство фоноскопических и лингвистических экспертиз по материалам уголовных дел, связанных с проявлениями коррупции // Информатизация и информационная безопасность правоохранительных органов. XVIII Международная научная конференция (19-20 мая 2009 г.). Сборник трудов. – М., 2009. – с. 327-332.

Сандаковский, С.А. Уголовно-правовая оценка провокации взятки: автореф. … канд. юр. наук. – Омск, 2011. – 19 с.

Хитина, М.В. Средства речевого воздействия (использование уловок) // Информатизация и информационная безопасность правоохранительных органов. XVIII Международная научная конференция (19-20 мая 2009 г.). Сборник трудов. – М., 2009. – с. 332-327.

Чуркин, А.В. Соотношение оперативного эксперимента и провокация преступления // Юридическая литература. – М., 2007. – с. 220-253.

Выходные данные статьи: Вязигина, Н.В. Лингвистическая экспертиза по делам, связанным с коррупцией: проблема провокации взятки // Коммуникативистика в современном мире: материалы III Международной научной конференции. – Барнаул, 2012. – С. 190-193

Закрыть