Словесный экстремизм: думайте о последствиях своих слов

В последние лет десять, а то и больше, в России очень и очень популярно словосочетание «свобода слова». Им бравируют в светской беседе, за него готов убить практически любой журналист, оно является знаковым для становления демократического общества и перехода от тоталитарного советского режима к более мягкой и «обращенной к человеку» идеологии.

Мы привыкли к мысли о том, что можем говорить о чем угодно – сексе, политике (почему-то в голову первыми приходит именно эта парочка), общественно значимых, остро-социальных явлениях, и что бы мы на эти темы не сказали, нам за это ничего не будет. Потому что времена сталинских репрессий и лагерей прошли.

Может быть, я сейчас разобью чьи-то хрустальные представления о свободе слова, но я скажу правду: эти мысли иллюзорны и довольно далеки от истинного положения вещей. То, чтО мы говорим, и то, кАк мы об этом говорим, даже то, какие книги мы можем хранить и давать читать друзьям и знакомым, на самом деле все еще регламентируется и – я в этом уверена – должно регламентироваться законодательством и контролироваться правоохранительными органами.

фильтруй дискурс.jpgДавайте на полчаса забудем о Сталине и лагерях и посмотрим в Уголовный Кодекс Российской Федерации. Еще каких-то от силы два года назад там существовала статья об оскорблении, и если бы вы назвали кого-либо нецензурным словом (как эксперт, уточню: матерным, то бишь образованным от одного из четырех гиперпродуктивных и всем известных корней), вы бы без всяких яких заслуженно получили судимость и закрытый путь к работе в государственных учреждениях и многих сферах типа юриспруденции, недвижимости, педагогики и т.п. областей, где значим факт наличия судимости. Сейчас эту скандальную статью (а она скандальна, вспомните хотя бы историю Киркорова и Ароян) перенесли в Кодекс об административных правонарушениях, где предусмотрено гораздо более мягкое наказание – штрафы, общественные работы, однако получить это наказание тоже вряд ли приятно.

Тому же, я полагаю, советскому воспитанию мы обязаны тем, что в категорию текстов, ставших предметом иска о защите чести и достоинства (ст. 152 ГК РФ), попадает, как показывает экспертная практика, огромное количество различных текстов, написанных лицами 50-55 и более лет. То ли сказывается привычка так называемого «пропесочивания», то ли что, но почему-то пожилым людям очень и очень свойственно развешивать в подъездах, на столбах в дачном поселке и в других подобных местах листовки с утверждениями о том, что управдом/председатель вор, украл то-то, продал и на эти деньги купил себе что-то хорошее.

Когда я делаю лингвистические экспертизы по таким делам, мне до слез жалко этих пенсионерок и пенсионеров, которые, может быть, искренне уверены в том, что пропесоченный ими на фонарном столбе человек вор/мошенник/проститутка, и могут детально рассказать о конкретных фактах этой неблаговидной деятельности, но не имеют тому ни малейших убедительных для суда доказательств.

Что мы получаем как результат такого способа борьбы с несправедливостью? Судебные иски по 152 статье, лингвистические экспертизы, обнаруживающие в текстах утверждения о фактах, отсутствие доказательств этих фактов и необходимость возмещать моральный вред и судебные издержки, в том числе расходы на оплату экспертизы.

Мне хочется прямо здесь и сейчас обратиться к подобным социально активным людям (а я надеюсь, что хоть кто-то из них это читает и расскажет другим): не пишите о том, чему вы не имеете стопроцентых, железных, документальных доказательств! Добавьте хотя бы слово «вероятно», «я подозреваю», «может быть» к тем категоричным высказываниям, которые вертятся у вас на языке! Пишу это и чувствую себя автором пособия по избежанию ответственности…

Но основной темой, которую мне хотелось бы осветить, к которой я вела в начале этого текста и с которой неожиданно сбилась на менее серьезные (это правда) категории дел, это словесный экстремизм.

Борьба с экстремизмом в нашей стране сейчас приобретает невиданный размах, пожалуй, почти догоняющий масштабы борьбы с коррупцией. И это при том, что довольно давно мной обнаружено явление, которое я про себя называю бытовым экстремизмом, на самом деле являющееся чем-то вроде легкой формы ксенофобии, при неблагоприятных обстоятельствах грозящей перерасти в такие тяжелые формы, как национализм и, не дай Бог, неонацизм и т.п. радикальные вещи.

Я являюсь пользователем социальных сетей и еще до начала экспертной карьеры с любопытством наблюдала за некоторыми пользователями и группами в том же Вконтакте, сайтах с демотиваторами, которые браво и с явным удовольствием разбрасывались высказываниями, которые я бы сейчас без натяжек квалифицировала как содержащие признаки экстремизма. Какие привести примеры? Ну, известные «юмористические» демотиваторы о зоофилии среди мусульман (вы меня поняли, да? одних жарких споров в комментариях хотя бы к одному такому дему хватило бы на то, чтобы посадить по 282 статье человек пятьдесят), витиеватые текстики в русле теории еврейского заговора, критика РПЦ и различные бытовые… суждения на наболевшую тему «Понаехали!» (я все хочу употребить бытующее в Интернете слово «высеры», наиболее подходящее в таким высказываниям, но стесняюсь).

Такие тексты, демотиваторы, мемы, личные страницы, группы, паблики, видеозаписи активно, а пожалуй – даже еще активнее, крутятся в Интернете до сих пор. Мня себя патриотами и носителями «правильной» точки зрения, эти люди попадают под пристальное внимание сотрудников правоохранительных органов.
Мальчики и девочки, читавшие и не читавшие Оруэлла! Большой брат не спит!

На самом деле настоящих, не вызывающих ни капли жалости экстремистов не так уж много. Большинство авторов таких текстов и высказываний руководствуются чем-то вроде личной неприязни и ложного патриотизма, позволяя себе высказывания, объективно попадающие под действие 282 статьи.

Позвольте привести пару цитат из законодательства.

Итак, ст. 282:
«Действия, направленные на возбуждение ненависти либо вражды, а также на унижение достоинства человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе, совершенные публично или с использованием средств массовой информации, -
наказываются штрафом в размере от ста тысяч до трехсот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от одного года до двух лет, либо лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет, либо обязательными работами на срок до ста восьмидесяти часов, либо исправительными работами на срок до одного года, либо лишением свободы на срок до двух лет».

Статья 280. Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности:
«1. Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности -
наказываются штрафом в размере до трехсот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до двух лет, либо арестом на срок от четырех до шести месяцев, либо лишением свободы на срок до трех лет.

2. Те же деяния, совершенные с использованием средств массовой информации, -
наказываются лишением свободы на срок до пяти лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет».

А под действиями понимаются и действия речевые, соответственно, написать на стене «Бей хачей» - это уже призыв к насильственным действиям в отношении группы лиц определенной национальности, следовательно – экстремизм. То же касается разнообразных призывов к депортации (вспоминается довольно знаменитая песня «А ну-ка, давай-ка, уё..ай отсюда!») и т.д. и т.п.

Известен случай, когда молодой человек лет 20 на несколько месяцев попал по 282 статье в колонию за то, что разместил Вконтакте видеоролик, где он выливал с балкона ведро воды, якобы на стоящего внизу гостя из Средней Азии, а тот якобы замерзал в сосульку и требовалось только слегка его толкнуть, чтобы «раз, и нет хачика!». Смешно? Интересно, смешно ли тому парню в колонии…

К чему я все это говорю? К тому, чтобы обычные и хоть сколько-нибудь не лишенные здравого смысла люди (я не жду, что меня поймут и услышат идейные националисты) задумались над тем, что они говорят, что они пишут, какие картинки постят и репостят Вконтакте, какие комментарии позволяют себе в социальных сетях и на иных ресурсах.

Еще более ужасное и при этом дурацкое явление современного Интернета – неожиданный бурный интерес к Гитлеру и нацизму. Сколько мемов, сколько частушек, стишков… И сколько глупых мальчиков и девочек, которые уже пойманы протоколами осмотра своих страниц чужими дядями и которых очень скоро пригласят на беседу…

Люди! Народ! Я ни в коем случае не покушаюсь на ваше чувство патриотизма, свободолюбие и интеллектуальную просвещенность. Просто – думайте о возможных последствиях, размещая у себя понравившуюся вам песенку, видео или картинку. Почитайте Федеральный список экстремистских материалов. Проанализируйте законодательство. Положите на одну чашу весов вашу жизнь и судьбу и желание щегольнуть острой темой – на другую. Размещение экстремистских материалов на своей странице приравнивается к их распространению, и вы не отвертитесь на суде, уверяя, что делали это для личного просмотра и прослушивания в закрытом помещении.

И еще пару слов о том, почему я за правовой контроль речевой деятельности. Банально, но фраза «Слово может убить, слово может спасти, слово может с собою полки повести», здесь как нельзя оправданна: сначала молодому человеку нравится картинка (она прикольная, острая), потом он начинает сопереживать ее идеологическому наполнению, а на выходе мы получаем зазомбированного какой-нибудь пседвопатриотической организацией субъекта, готового избить, убить, взорвать, зарезать на этой почве. На самом деле ни одна из известных мне организаций, смело разбрасывающихся различными политическими, национальными, религиозными темами, не несет ответственности за своих рядовых членов. И те, кто пошел за смелым словом, за привлекательной идеей, становятся просто пушечным мясом – и даже не в той войне, на которую собирались. Не раз и не два в экспертной практике мне и моим коллегам становились известными ситуации, когда увлеченные неким идеологом молодые люди получали сроки за избиение, даже убийство на национальной почве, а сам идеолог оставался чист, как божий ангел, и, разумеется, на свободе. И хоть как-то, хоть на время лишив языка очередного кукловода, квалифицировав тот или иной текст как экстремистский, эксперты вместе со следствием делают большую работу, потому что предотвращают такие печальные и на самом деле глупые ситуации.

Я надеюсь, что хоть кто-нибудь, прочитав этот текст, задумается над тем, что он говорит и пишет, какого рода информации он служит получателем, отправителем и проводником - и кем, с какой истинной целью она распространяется. И если благодаря этому тексту хотя бы на один случай словесного экстремизма станет меньше, мой труд не пропадет зря.

Надежда Вязигина